dragon age хуизишн. частичная ау, где мир не в зеленых тонах, а в красных. дарк головного мозга и наркомания всего живого, потому что я могу.
таймлайн похерен: ивль!соласян проснулся чуть раньше.
350 слов
Она почтительно опускается перед ним на колено, склоняет голову и замирает так на минуты, ожидая разрешения двинуться.
За ней ее меч, вбитый в землю подобно гвоздю. За ней развороченные по фрагментам тела, в разных позах, с разными лицами, разной кожей, разными волосами, разными губами. За ней мертвые воины, разведчики, шпионы, которые когда-то отдавали ей честь. За ней мертвые советники, союзники, последователи, которые когда-то пожимали ей руки. За ней мертвая сила, некогда Инквизиция. Она мертва и из ее грузного тела исходит потоками кровь, затопляя страны безумием и суматохой.
Поляна, на которой они находятся, щемит ему сердце утонченностью и безучастным изяществом. Щедро покрытая снегом земля перемажалась пятнами подпаленной земли, линиями рвано впитавшейся крови, кольями выросшего из ничего лириума. Красного, если это стоит уточнения, - голубого не видели уже второе столетие, он остался там, в легендах, едкой памятью. Неуемно сыпавший сверху снег пытался вернуть поляне изначальную стерильность, но проигрывал. Кровь все также алела, а подпалины все также зияли провалами под взором высокого зимнего солнца. Белый, красный, черный. Белый, красный, черный. Остальным тонам здесь не было места.
К счастью, застывшая в поклоне фигура пред ним меньше всего походила на живое существо, больше всего - на камень, на скульптуру. В ней не было уже ничего, что могло нарушить всю эту элементарную красоту.
Душа поэта требовала взяться за холст с мольбертом и запечатлеть для потомков деталь за деталью.
Ее волосы были перемазаны в почти засохшей крови и изгари, почти скрывали лицо, скрывали глаза, неотрывно смотрящие в одну точку и не моргающие, скрывали рот, растянутый неосознанной улыбкой, - та пересекала кожу как порез и добавляла безумию новые формы, добавляла тому новые оттенки.
Он заглядывает в ее сознание и удовлетворенно отмечает там пустоту. Эту пустоту он заполняет своей волей.
Фенхарел протягивает руку, и Инквизитор, принимая ее, выпрямляется в полный рост. Она не знает, имеет ли право смотреть ему в глаза, поэтому тугоумно упирает взгляд в закольцованную металлом шею. Она так и стоит, стиснутая со всех сторон параличом мышц, с чужой властью в губах и глазах, с чужой прямотой в спине.
Ее имени больше не существует, да и «инквизитор» потерял свою заглавную букву. Где-то в глубине ей себя жаль.
Ах да. И впереди у них, конечно же, великое будущее, которое она не будет в состоянии осознать.
- Что ж. - Тот, кто при первой встрече - и последующих - представлялся ей Соласом, в очередной раз с тягучим наслаждением вдыхает морозящий воздух и окидывает взглядом вокруг себя. - Этого достаточно. Теперь мы можем идти.